Лекторская практика входит в учебный план четвертого курса теоретического отделения. С 1970 года и по сей день этот предмет ведет Ольга Ивановна АВЕРЬЯНОВА. Она же является составителем Учебной программы по дисциплине «Лекторская практика» (1987). Первоначально этот предмет вели вместе с ней Наталья Михайловна Зив и Евгений Викторович Дуков. В те счастливые для лекторской практики годы она была обязательна для всех теоретиков и развивалась очень активно.
 

Вот как сама Ольга Ивановна рассказывает о первых десятилетиях существования дисциплины в училище:

— В 1970 году, когда был юбилей Бетховена, мы с нашими студентами поехали в Клин, где я вела концерт. С этого концерта и началась моя деятельность в качестве лектора-музыковеда, ведь когда я училась, лекторской практики в училище не было. Так что свою собственную практику я нарабатывала самостоятельно – выступая, «обжигаясь», присматриваясь к выступлениям других лекторов.

Много тогда было интересного… Мы ездили в школы, техникумы. У нас был автобус, который возил нас в детский дом на станции Правда, в госпиталь ветеранов Великой Отечественной войны в Зеленограде, в Клин и в другие места. Кроме того, у нас на теоретическом отделении всегда раньше было много студентов, – случалось, училище выпускало 24 теоретика в год. Составлялись концертные бригады: лектор-музыковед и группа исполнителей, в которую обязательно входили вокалист, пианист и несколько разных инструменталистов.

В первом полугодии существовал для четвертого курса отдельный 45-минутный урок, посвященный практической подготовке по лекторской практике. Для этих уроков каждый должен был подготовить «вступительное слово», произнести его, и после этого уже сами теоретики разбирали – годится оно или не годится. Велась в свое время также специальная работа по курсу «Основы сценической речи». А в конце года проводился открытый концерт, на котором студенты-теоретики пели романсы, читали стихи, произносили фрагмент прозы и читали скороговорки. На групповых консультациях, когда распределялись темы, давалась и библиография, на основе которой студенты самостоятельно составляли текст. Тематика определялась заранее; в некоторых случаях она ориентировалась на заказы, которые приходили из школ. Обязательное условие: каждую тему готовили двое студентов. Программу старались составить так, чтобы звучала и фортепианная, и вокальная музыка, и камерный ансамбль. Часто устраивались тематические циклы концертов. Помимо того, что мы работали в классе и каждый должен был провести как минимум два выступления, существовала обязательная «наблюдательская» практика. Причем желательно было послушать не только своих «собратьев по несчастью», но и профессиональных музыковедов.

Композиция «Роберт и Клара: история любви в письмах и музыке»
Совместный проект теоретиков и пианистов.
Май 1988. Фотографии с репетиции:

Светлана Башлыкова в роли Клары

Роберт Шуман – Александр Христианов.Во втором ряду (слева направо): Татьяна Верещагина, Елена Хан, Алексей Рожков, Федор Софронов

Фридрих Вик – Сергей Беликов.
Рядом с роялем Михаил Коржев, играет Антон Макаров.
Слушает Ольга Халдей.

— В чем состоят особенности деятельности лектора?

— Специфика и сложность её в том, что теоретики оказываются за пределами учебного заведения и нередко за пределами учебной программы. Лектор-студент, как правило, выходит к аудитории своего возраста, настроенной подчас весьма скептически. Опыта общения с ней – никакого. Ведь для того, чтобы заинтересовать неподготовленных слушателей звучащей музыкой, надо уметь «настроить» их – это очень важно – и здесь заранее составленные тексты могут оказаться невостребованными. Нужно учитывать и то, что эти слушатели обычно предпочитают так называемые легкие жанры («попса» или рок), серьезная музыка вызывает у них в лучшем случае скуку, а ведь мы везем им Бетховена, Шопена, Рахманинова… Поэтому отбор того, что нужно рассказать – самая трудная и важная задача, особенно для начинающих. Не просто заставить их послушать музыку, а сделать так, чтобы им было интересно ее слушать – это своего рода сверхзадача.

Когда теоретик выходит к неподготовленной публике, он вынужден расстаться со своей академической лексикой, с «двойными доминантами» – иначе его просто не поймут. Если появляется музыкальная терминология, то её нужно немедленно «переводить на русский язык». Эмоциональность лектора должна быть искренней и «не перехлестывать»; кроме того, разумеется, музыковед не имеет права фальсифицировать факты. Это специфическая профессия, не все могут вести концерты-беседы. Тут существует много факторов: нужно быть образованным музыковедом, уметь выстроить программу, владеть литературной устной речью, необходим артистизм, нужно всегда быть начеку – могут сорваться номера; имеет значение и сама внешность лектора. Многому нужно обучить начинающего лектора! Мы здесь не можем по-настоящему заниматься этим искусством, но хотя бы знакомим студентов с тем, что представляет собой эта работа.

В последние годы ситуация изменилась, появились различные другие формы практики. При этом лекторская перестала быть обязательной: достаточно «отработать» три вида практики в разных сферах – и всё. Так что теперь студенты не всегда выбирают именно лекторскую практику. Не все понимают её значение для будущей профессии музыковеда. А ведь если мы не будем нести свою музыку «вовне» – то для чего мы существуем?.. Нужно приобщать людей к высокому искусству, а для этого надо их увлечь; надо говорить о музыке, как это делали многие великие музыканты прошлого – А. Рубинштейн, А. Серов, Б. Асафьев, Д. Кабалевский, – считавшие музыкально-просветительскую деятельность архиважнейшей.