БЛЮМ Дмитрий Александрович

(13.09.1912 – 10.03.1995)

Выдающийся педагог. Преподавал в училище музыкально-теоретические дисциплины с 1938 по 1995 год. В 1952-1977 гг. был заведующим теоретическим отделением.

Выпусник училища 1937 года (струнное отделение, специальность «контрабас») и 1938 года (теоретическое отделение).

Автор учебных пособий «Музыкальные диктанты», «Гармоническое сольфеджио», «Инструментовка».

 

---

Воспоминания о Д.А. Блюме

Д.А. Блюм – личность поистине легендарная. Одно упоминание его имени сразу вызывает в памяти едва ли не самую блестящую эпоху в истории училища. И хотя Мерзляковка славится преподавателями, мало кого так любили студенты и коллеги, мало о ком вспоминают с такой благодарностью и теплотой. Его занятия в 21 классе были похожи на священнодействие. Мы ощущали благодатное проникновение музыки в нас, причащались ее тайн. Отметки ставились редко и в основном по результатам контрольных. Гораздо важнее было услышать слова одобрения или жесткой, но всегда справедливой критики. Многие помнят блюмовские «сапоги» и «валенки» (вместо двойки и единицы). А кому же не рекомендовали торговать пирожками! Впрочем, потом и эта рекомендация ставилась под сомнение. Высшим поощрением группы за хорошую работу на уроке всегда была тоже музыка. Дмитрий Александрович не спеша открывал створки шкафа, доставал ноты и мы пели несколько хоралов Баха, после чего урок сразу же прекращался, и все выходили в коридор в состоянии немыслимого восторга.

 

Незаурядность личности Дмитрия Александровича видна в его биографии. Его жизнь была связана не только с развитием и становлением советской системы музыкального образования. Она воплотила дух своего времени. Родители – музыканты. Отец – Александр Германович Блюм – концертмейстер группы альтов оркестра Большого театра, преподавал в училище Зограф-Плаксиной (в 1934 году преобразованном в Училище при Московской консерватории). Мать – Екатерина Дмитриевна Мансфельд – пианистка, получившая образование в Вене. До октябрьской революции родители Дмитрия Александровича содержали собственную музыкальную школу. Мальчик рос окруженный звуками высокой музыки.

Реалии и нормы общественной жизни первых сталинских пятилеток диктовали свои условия. И пятнадцатилетний подросток после окончания в 1927 году средней школы идет работать на стройку! Десятником. В 1930 Д.А. Блюм поступает в строительный техникум, параллельно работая чертежником-конструктором. И только в 1933 (21 года отроду!) поступает в наше училище. Его окончание в 1938 году плавно переходит в работу (в 1952-1977 гг. – зав. теоретическим отделением), которую прервала только смерть. Переживая последний инфаркт, он беспокоился об учениках. Просил предупредить их о переносе занятия.

Пафос строительства социалистической культуры приводят молодого музыканта и в самодеятельные коллективы (1933-37 гг.), где он выступает в качестве лектора и дирижера, и в только что открытую ЦМШ (1936-39 гг.).

А еще были дежурства в ПВО во время войны (приходилось тушить зажигательные бомбы во время авианалетов), а в первые послевоенные годы работа по совместительству заместителем начальника Управления учебных заведений Комитета по делам искусств при СНК СССР. Чрезвычайно ответственная деятельность, связанная с созданием учебных планов для огромной страны. Многие положения этих документов во многом сохранили свою актуальность и по сей день. Нельзя не упомянуть и редакционную работу в музыкальном издательстве. Постоянная помощь преподавателям многочисленных учебных заведений СССР и зарубежных стран становится также одним из направлений деятельности Д.А. Блюма.

И постоянный путь самосовершенствования. Позднее, став коллегой Дмитрия Александровича, как-то пришлось навестить его в больнице. Несмотря на нездоровье, он передал подробнейший план занятий со своей группой и виртуозно расписанное домашнее занятие. «Нам он так не задавал!» – не без зависти подумал я.

Дмитрий Александрович был не просто уникальным педагогом, настоящим музыкантом, знатоком и хранителем истинных ценностей в искусстве (он великолепно разбирался и жадно интересовался новинками в поэзии и литературе, живописи и даже, как случайно выяснилось недавно, в джазе). Его личность объединяла времена, две исторические эпохи – дореволюционную Россию и СССР. Ненапускная интеллигентность, едва уловимый шарм в интонации, богатая и поразительно чистая речь. Жизнь, полная парадоксов, трудных решений, неожиданных обретений и потерь. В 1937 году партийная организация консерватории серьезно не рекомендовала подающему надежды молодому музыканту соединять свою судьбу с дочерью врага народа. Не послушался. Да не просто сделал по-своему, а устроил венчание в Лосиноостровской церкви. Да простят мне это сравнение, в нем было что-то в высшей степени Лоэнгриновское. Уходящее.

В начале 90-х, когда ушла из жизни супруга Д.А. – незабвенная Галина Тимофеевна, – он, кажется, с особенной остротой ощущал свою «историческую» одинокость. И это, окрашенное мудрой печалью понимание жизни, смешанное с неиссякаемым восхищением ею, он старался передать нам – ученикам и коллегам.

Как тут не вспомнить встречи с Дмитрием Александровичем в его квартире на Пресненском валу. Вот одна из них. Июнь. Благословенное время тополиного пуха и пионов. Его кабинет со стеллажами книг и грампластинок, обширным письменным столом, старинной лампой с зеленым плафоном и, конечно, замечательным рыжим котом превращался в своеобразный «штаб», куда сходились нити истории, импульсы сердец и голоса живущих и ушедших. Прошлое становилось зримым, реально присутствующим.

Квартетный вечер. Александр Германович Блюм с коллегами исполняют Гайдна, Бетховена, Чайковского, Грига. Музыку хорошо слушать под столом, на котором уже кипит самовар.

Вот Сергей Рахманинов, тогда дирижер Большого театра, сдержанный, немного замкнутый, дарит свой фотопортрет с дарственной надписью А.Г. Блюму. А вот шумный Шаляпин под руку с двумя дамами спешит откушать чаю после ярко проведенной ночи.

Внезапно слышатся свист и взрывы пролетающих гранат. Звенит оконное стекло. Пришлось спрятаться под столом с бутербродом в руках. Пророческие слова отца. Это октябрь 1917. Юнкера, обороняющие Кремль, и большевики обмениваются ударами. Конец старой России.

Потом путь из Москвы на юг в попытке спастись не столько от красных, сколько от голода и туберкулеза, напавшего на мальчика. Чудесное излечение сухим вином и козьим молоком в Крыму, занятом белыми. Белый офицер, развлекающий детей самодельными деревянными игрушками.

И снова Москва. Школа имени товарища Каменева. И сам товарищ Каменев, угощавший школьников подтаявшими шоколадками, доставаемыми из карманов галифе. И первая влюбленность в юную балерину (в последствии мать знаменитого пианиста Николая Петрова). Влюблены были вместе с другом – одноклассником Кириллом Кондрашиным. Как Д.А. потом гордился этой дружбой. Любил слушать кондрашинские записи, особенно Третью сюиту Чайковского. Показывал книжки с дарственной надписью прославленного маэстро. Как-то заметил: «Мы вошли с ним в музыку по-разному: он по парадной, а я – по черной лестнице.

Страшные тридцатые. Арест дяди и конфискация у него уникальных инструментов отца, оставленных на время летнего отпуска. Ответ прокурора Вышинского, даже не поднявшего глаз от бумаг на просителя: «Вы что, хотите последовать вслед за братом, товарищ Блюм?» И телефонный звонок много лет спустя: «Дмитрий Александрович? С Вами говорит Давид Ойстрах. Вы знаете, я играю на скрипке Вашего отца».

Вот и последние годы. Письмо от Иры Беркович с описанием пронзительной синевы неба в стране обетованной. И вдруг телефонный звонок: «Дмитрий Александрович, это Михаил Юровский! Вы знаете откуда я вам звоню? Из собственного Мерседеса!» (это было на заре появления мобильной техники).

А как увлекательно рассказывал Дмитрий Александрович о своих учителях и коллегах! Прежде всего об И.В. Способине, В.В. Хвостенко, В.С. Слетове. Эти рассказы раскрывались словно кадры кинофильма о жизни, о времени, о себе.

В году есть день, который помнят все ученики и друзья Дмитрия Александровича. 13 сентября. В этот день потоки гладиолусов, георгинов, астр, роз стекались в его дом. Эшелонами, от младших курсов к старшим, приходили студенты училища. Потом появлялись «небожители»-консерваторцы. А за ними наши учителя (в прошлом такие же первокурсники). Все шли поздравить ДмитСаныча с днем рожденья, порадоваться вместе с ним встрече друг с другом. И время шествовало как бы вспять.

Школа Блюма не измеряется количеством изданных работ (хотя его «Музыкальные диктанты» и «Гармоническое сольфеджио» являются бестселлерами). Она не провозглашает какой-либо «новаторской» методики эффективного освоения DD или гарантированного развития абсолютного слуха. Она вообще не «количественна». Она качественна. Она гармонична. Она пропитана музыкой. Она учит любить людей.

А мы, его многочисленные ученики, в меру отпущенных нам ума, таланта и доброты, несем в себе частицу света этого незабываемого человека.

вернуться в Летопись: 1961-1990