Интервью с Казаковой Т.В.

 

Я училась в детской музыкальной школе №10 (ныне им. Бетховена) в Москве у выдающегося фортепианного педагога Анны Ефимовны Орентлихерман. В раннем детстве у меня была учительница музыки дома, которая проводила со мной целые дни и именно она дала мне первые уроки игры на рояле (до школы) – моя любимая и неповторимая Эмма Григорьевна Алиханова – в молодости своей солистка Московской филармонии, ученица Неждановой. Она имела красивый голос меццо-сопрано и в молодости выступала с концертами,  я сама помню ее исполнение партии Полины в дуэте Лизы и Полины в Пиковой даме Чайковского. Именно Эмма привела меня сначала к Анне Ефимовне Орентлихерман в школу, которую я окончила, а потом на консультацию к Дмитрию Александровичу Блюму в училище. Д.А. Блюм спрашивал меня недолго и т.к. я медленно отвечала (хотя по сольфеджио в школе всегда имела «5») – сказал, что надо поучиться сначала у нас в 8 классе. Там я и проучилась, в 8 классе нашей школы у педагогов Веры Георгиевны Жадановой по сольфеджио, Александра Ивановича Лагутина  по музлитературе и Натальи Николаевны Лебедевой по общему фортепиано (она, кстати, была ученицей С.Нейгауза). В 8 классе я училась дважды: после первого года обучения я решила не поступать в училище, т.к. Александр Иванович Лагутин меня мало похвалил в конце учебного года. Это произвело на меня такое впечатление (я привыкла, чтобы меня хвалили «сильно»), что я приняла решение не поступать в училище. Только в октябре следующего учебного года мама убедила меня в том, что надо бы вернуться к школе и занятиям. Меня взяли снова, т.к. ученицей я была хорошей, теперь я попала в класс Ольги Федоровны Брагиной – великолепного педагога общего фортепиано. В этом учебном году Александр Иванович Лагутин хвалил меня уже на каждом уроке. На самом деле, он очень высоко оценил мое стремление поделиться своим увлечением музыкой и концертами в БЗК с моими одноклассниками из общеобразовательной школы. Он говорил, что у меня большие просветительские наклонности («как в воду глядел») – я часто потом вспоминала об этом, когда начала свою работу в программе «Новые имена» Российского фонда культуры.

В училище я училась в такое время, когда там работали блистательные педагоги, просто выдающиеся педагоги ХХ века: Дмитрий Александрович Блюм – большой музыкант, великолепный сольфеджист, автор сборников диктантов по сольфеджио. И «педагог от Бога». Его диктанты на уроках были музыкой для меня, а не упражнениями для развития слуха. Именно он научил меня писать диктанты с удовольствием, что я сейчас пытаюсь передать своим собственным ученикам. Дмитрий Александрович Блюм собирал нас в день своего рождения 13 сентября. К нему домой приходило столько народу, что квартира с трудом выдерживала. Нам так хотелось снова стать его учениками, услышать его фирменное пожелание: идите пирожками торговать! (это он говорил в случае плохих ответов на уроках). В его словах были и ирония, и м.б. добрая усмешка, но никогда не было высокомерия или злобы к ученикам.

Были и другие педагоги сольфеджио в моей жизни: в районной школе преподавала сольфеджио Елена Исааковна Гордина – тоже великолепный сольфеджист, и кстати, тоже ученица Блюма. Но она была слишком строга на уроках, что в младшей школе совершенно не подошло к моему характеру и темпераменту, поэтому мы с ней стали близко общаться и подружились уже в более взрослом моем возрасте.

Ирина Сергеевна Лопатина занималась с нами сольфеджио на двух первых курсах училища. Ее уроки были очень гармоничны, выстроены методически абсолютно верно, как я это только теперь могу понять, поскольку сама преподаю методику сольфеджио студентам в училище.

Анализ музыкальных форм теоретикам в училище преподавал выдающийся педагог и музыкальный теоретик Юрий Николаевич Холопов. Это был ученый очень высокого уровня, и его неординарность была сразу нами осознанна.  Конечно, мы понимали, что это уровень Московской консерватории, и то, что мы учимся у него в училище, это просто невероятно! Он читал нам лекции как взрослым студентам, сразу вызвав интерес к предмету. Когда мы перешли к практическим занятиям, нам наконец, пришло понимание того, что представляет из себя целостный и глубокий анализ музыкального произведения, о котором мы могли только догадываться или приближаться к нему на уроках музыкальной литературы. Именно Юрий Николаевич смог вложить нам в головы, что музыкальное произведение – это целостный организм, что в нем действуют определенные центробежные и центростремительные силы, что произведение живет не только по законам музыкальной формы, но и по своим собственным законам, присущим только ему одному, известным лишь автору, и наша задача, или сверхзадача, найти их. Изгонял из нашей неопытной и не сложившейся еще речи слова-паразиты; проверял сочиненную нами трехчастную форму, выслушивая эти наши опусы, и никогда не показывая виду, чего они стоят, а просто поправляя ошибки.

Инструментоведение у нас вел Юрий Александрович Фортунатов. Никогда больше и нигде я не встречала такого преподавателя. Его облик в целом напоминал персонаж, и этот персонаж нам был хорошо знаком по старым советским фильмам, где показывали академиков или каких-либо других ученых. В его манере говорить было что-то совсем дореволюционное, что-то от досоветского периода. Он рассказывал истории музыкальных инструментов как небывалые сказки, о которых никогда никто раньше не слыхивал. И было совершенно ясно, как он их любит, эти инструменты, и как каждый из них ему дорог. Его любовь к музыке продолжалась и захватила нас полностью на  творческом кружке. Эти занятия были факультативными, проходили по субботам в концертном зале училища, но никому не приходило в голову не прийти, потому что вел их Юрий Александрович. Никогда не забуду первый его рассказ на творческом кружке об опере Карла Орфа «Луна». Это теперь мы открываем интернет и, используя различные ресурсы, можем в любую минуту посмотреть и послушать любое музыкальное произведение. Не то было в годы нашей учебы, нужно было «добыть» ноты или пластинку. Переписать с пластинки на магнитофон тоже было не просто. О видео тогда еще никто не слышал. Тем более, музыка Карла Орфа была совсем не распространена у нас в Советском Союзе. Его рассказ был интригующим, он был артистичен и необычайно интересен, часто переходил на шепот, задавал вопросы аудитории, и сам же на них отвечал. Я его с тех пор так и помню как великолепного музыкального рассказчика. За годы учебы в училище благодаря Юрию Николаевичу мы смогли познакомиться с редко исполняемыми произведениями.

Великолепным педагогом был Виктор Павлович Фраенов. У нас он вел Полифонию: строгий стиль показался нам очень сложным, но мы всетаки постигли его, даже написали в конце полугодия по мотету. Заслужить его похвалу на занятиях мне лично очень дорогого стоило, и все же я этого добилась, сочинив мотет на стихи Рубаи. Виктор Павлович имел тоже облик абсолютно дореволюционный: он носил тюбетейку, которую никогда не снимал, и выглядел очень похожим на доктора-профессора из прошлой жизни. Но человек он был современный, его речь была красивой, грамотно-прекрасная русская речь. Мне он запомнился очень основательным, добротным, необыкновенно эрудированным (это слово плохо подходит, но не знаю, какое лучше употребить) музыкантом. Несколько лет спустя, заканчивая писать диплом в Институте им. Гнесиных, посвященный творчеству эстонского композитора Вельо Тормиса, я обращалась к Виктору Павловичу за консультацией, и он мне охотно помог. Прекрасно разбирался и в современной музыке тоже.

Жаданова – отдельный файл.

Лагутин – отдельный файл

Царева Екатерина Михайловна. Она еще не была профессором Московской консерватории, но уже имела имя известного музыковеда и специалиста по музыке Брамса (диссертация). Говорят, что каждый человек неповторим. Но об уникальности этого человека можно написать отдельный труд. В настоящем формате могу лишь отметить, что Екатерина Михайловна – выдающийся музыкант нашего времени. Являясь специалистом по зарубежной музыке и преподавателем Московской консерватории, она великолепно читала нам курс русской музыки в училище. ЕЕ первые лекции о Бахе на нашем первом курсе – это для нас осталось на всю жизнь! Облик Баха сразу предстал перед нами как основополагающий, краеугольный камень всей музыки в целом.  На нашем курсе училось 24 теоретика (они были поделены на две группы) и Е.М. объединила 2 группы таким образом, чтобы в субботу занятия продолжались 4 пары с перерывом, т.е. с 9.30 до 13 часов и с 14 до 17 часов. Почти целый день.  На занятиях Е.М. играла нам на фортепиано ту музыку, которую мы в данный период изучали. Она превосходная пианистка, т к закончила консерваторию по двум отделениям. Е.М. была нашим классным руководителем. Она так любила нас – своих студентов, что даже присвоила каждому свою тональность, т.к. нас на курсе было, как я уже упоминала, 24 человека. Мне досталась тональность As-dur.

Каждый год в декабре мы встречаемся дома у Е.М. Царевой своим курсом. Так сложилась эта традиция. Прошло уже 40 лет. Мне кажется даже, что ни разу мы не пропустили ни одну такую встречу. И какой бы состав ни собирался, встречи проходят всегда очень интересно и тепло. Отмечу только, что наш однокурсник Игорь Николаев (певец и композитор популярной музыки) так ни разу за 40 лет и не был на наших встречах. Это его тоже, я считаю, характеризует.

Сейчас, когда нам самим уже за пятьдесят лет, А Екатерине Михайловне мы будем отмечать летом большой юбилей, мы понимаем, насколько ценно было то, что она нам дала. Она преподавала нам зарубежную музыку в формате музыкальной литературы – т.е. читала нам курс училищный. Это не был курс Вузовский, адаптированный для среднего специального учебного заведения. Она писала эти лекции специально для нас. Она нашла тот специальный язык, который был понятен нам – вчерашним школьникам. И этот язык был прекрасным музыковедческим языком, не упрощенным и одновременно не перегруженным или наукообразным.

У Екатерины Михайловны были любимые ученики. Так, она выделяла всегда Иру Юдакову, Иру Самошину; считала их талантливыми теоретиками.  Про тех, кого она недолюбливала, я здесь писать не могу, потому что они сегодня работают в нашем училище. Скрыть свою любовь к ученикам она никогда не могла, хотя всегда держалась на достаточной дистанции. Мы отлично знали о ее отце – великом русском актере старшего поколения, художественном руководителе Малого театра Михаиле Ивановиче Цареве.  В моем глубоком детстве я видела по телевизору спектакль Малого театра «Горе от ума», где Михаил Иванович играл роль Чацкого –  главного героя пьесы Грибоедова. Когда я училась в училище, я смотрела спектакль «Горе от ума» в Малом театре, где Чацкого теперь играл молодой Виталий Соломин, а Михаил Иванович Царев уже выходил на сцену в роли Фамусова, т.е. персонажа, представляющего полную противоположность Чацкому. Малый театр и тогда, да и сейчас являлся примером произнесения текстов, считался эталоном русского языка. И, мне кажется, это наложило свой отпечаток и на язык Е.М.Царевой. Она могла построить предложение (это сохранилось в моих студенческих тетрадках), которое занимало две тетрадные страницы – т.е. вполне такое толстовское предложение. Но оно было безупречно: в нем все было на месте, и существительное, и глаголы и прилагательные и все причастные и деепричастные обороты. Главное, конечно, было в содержании, не только в построении фраз. А содержание ее лекций было намного шире, чем то, что мы видели в учебниках. Глубине ее мыслей я и сейчас поражаюсь, если заглядываю в свои студенческие записи. Е.М. как бы растворяла и переплавляла в своих лекциях весь огромный материал по той музыке, о которой она рассказывала, прочитанный ею в течение всей ее научной деятельности. Она очень ценила своего педагога Веру Семеновну Галацкую и старалась использовать любую возможность, чтобы мы могли не только учиться по ее учебнику (зарубежная музыка), но и лично позаниматься с ней. Для этого она проводила теоретические семинары, к которым мы готовились с Верой Семеновной. Она произвела на нас неизгладимое впечатление, но мы все равно с нетерпением ждали лекций Е.М.

В моих студенческих тетрадках весь материал распределен и подписан с подклеенными ярлычками. Дело в том, что у нас в группе учился Андрей Кондрашин, который редко приходил на лекции. Он был сыном знаменитого и очень талантливого дирижера Кирилла Кондрашина; Андрей вел довольно светский образ жизни, много ездил с родителями на гастроли, в том числе и за границу. Поэтому он перед зачетами и экзаменами всегда брал у меня тетради с лекциями Е.М., чтобы подготовиться, т к в них было много того, о чем ни в каких учебниках прочитать было невозможно. Андрей на зачетах по музлитературе отвечал всегда первый в последний день, и, как правило, получал 4 балла. Е.М. относилась к нему снисходительно, понимая, что весь материал он выучил по моим тетрадкам, но она отдавала дань уважения его способности красиво излагать мысли и к его необычайной музыкальности и хорошему знанию музыки (происхождение в данном случае, помогало ему). Когда на 4 курсе нас перевели к другому преподавателю – Ирине Михайловне Молчановой, мы устроили забастовку с написанием писем директору училища Ларисе Леонидовне Артыновой. Узнав об этом Е.М. была настолько возмущена нашей наглостью, что потребовала извиниться. Очень резко нам об этом сказала, как только она одна может сделать. Мы попросили у Ларисы Леонидовны вернуть нам наше письмо назад, и извинились перед Ириной Михайловной. Кстати, если уж говорить о профессионализме, то лекции Ирины Михайловны Молчановой я вспоминаю с огромным удовольствием: они ясны, прозрачны, прекрасно структурированы. Мне кажется, что такой сложный и многогранный материал как советская музыка, не так-то легко изложить простым доступным, но не вульгарным языком. Мне было очень комфортно на лекциях И.М.Молчановой, и по ним было очень удобно готовиться к экзаменам, спасибо ей.

 

 

 

Я считаю, что образование наше было очень основательным, добротным, классическим. А то, что нас учили корифеи – поднимало нас на очень высокий уровень, потому что нам надо было соответствовать нашим учителям, независимо от уровня наших собственных способностей.

Когда Вы поняли, что хотите посвятить музыке свою жизнь?

 

Как я уже сказала, я решила не поступать в училище, т.к. Александр Иванович Лагутин не слишком похвалил меня в конце 8 класса. Моя мама убедила меня в том, что это интереснее, чем все остальное. И к этому, кстати, приложила руку мамина знакомая - известная в свое время эстрадная певица Эльмира Уразбаева. Именно она долго убеждала меня в том, что если есть музыкальные способности, их нельзя «зарывать», им нужно только помочь развиваться. Кроме того, А.И.Лагутин всегда очень хвалил меня за преданность музыке и расположенность к пропаганде концертной деятельности, ему нравились мои работы по музлитературе; говорил, что я хорошо пишу. В совокупности это привело меня к решению вернуться в школу и повторить 8 класс, а потом поступить в училище.

Сразу ли Вы стали работать в АМУ?

 

Нет, конечно. Сначала была Детская музыкальная школа в поселке Западная Лица Мурманской области (там служил мой муж – военно-морской офицер, на подводных лодках). На Севере мне пришлось преподавать все: сольфеджио, музлитературу, фортепиано и даже хор! Затем музыкальный кружок во Дворце Завода Каучук (там я преподавала фортепиано и сольфеджио). Затем ДМШ №10 в Москве – это старая московская школа с прекрасными традициями и педагогическим коллективом, которую я сама закончила с отличием, поэтому меня и взяли туда преподавателем, меня там еще хорошо помнили как отличную ученицу. Затем была интереснейшая и круглосуточная работа в Российском фонде культуры в программе «Новые имена», которая мне очень много дала. Я объехала с командировками в поисках талантливых детей весь Советский Союз. Опыт организации концертов программы «Новые имена» во многих странах Европы, Америки, с участием наших невероятно талантливых детей, которые сегодня уже являются гордостью российской исполнительской школы: Денис Мацуев, Александр Гиндин, Александр Кобрин, Николай Саченко, Борис Андрианов, Татьяна Самуил, Хибла Герзмава, Млада Худолей, Анна Самуил, Дмитрий Синьковский. Все они прошли школу программы «Новые имена», участие в концертах на самых разных площадках, игру в камерных ансамблях и Ансамбле солистов «Премьера» (Ватикан, Кеннеди-центр в Вашингтоне, Сентджеймский дворец в Лондоне, Штаб-квартира НАТО в Брюсселе, Штаб-квартира ЮНЕСКО в Париже, концертный зал МЕГАРО в Афинах, Большой, Малый и Рахманиновский зал Московской консерватории,  Большой театр, Дворцы Петербурга и многие города России, вплоть до колонии строгого режима). Во время моей работы в программе «Новые имена» ко мне стала присматриваться Лариса Леонидовна Артынова. Она очень хорошо относилась ко мне, как к своей выпускнице, но в командировках ей важны были навыки организационной работы с детьми, взрослыми, коллективами, «великими мира сего», с различными организациями. Лариса Леонидовна пригласила меня работать заместителем по школе и это сделано было в помощь Зое Константиновне Леоновой – ее заместителю по школе, которой трудно уже было справляться с нагрузкой. Дисциплина в школе была расшатана, документация требовала упорядочения. Для меня и сейчас это остается загадкой: как могла школа, пусть и знаменитая и самая лучшая школа (моя школа!) перетянуть меня на свою сторону – ведь на другой чаше весов была программа «Новые имена» с ее блеском, престижными концертами в лучших залах Европы и Америки, России, знакомство с выдающимися людьми моего времени – академиком Лихачевым, балериной Ольгой Лепешинской, композиторами Микаэлом Таривердиевым, Андреем Эшпаем, профессорами Московской консерватории и Гнесинского института Татьяной Гайдамович, Борисом Тевлиным, Иваном Мозговенко, певцами Ириной Архиповой, Валентиной Левко, Евгением Кибкало, Зурабом Соткилавой, актрисой Элиной Быстрицкой и другими. Но все же школа перетянула! Свою роль конечно, сыграли и трагические события: после смерти Зои Константиновны Леоновой в школе пришлось теперь работать в полную силу, а не на полставки, как раньше.

Отказаться от предложения Ларисы Леонидовны было невозможно. Слишком много она сделала для меня лично и для коллектива, который вышел из программы «Новые имена» вместе со мной - Ансамбль солистов «Премьера», который Лариса Леонидовна прикрыла своим крылом, когда над нами нависли грозовые тучи.

Сразу ли у Вас появились хорошие ученики?

 

Да, сразу. Никогда не забуду свой первый первый класс: сегодня это уже взрослые люди и состоявшиеся музыканты. Тарас Ясенков -  хормейстер Камерного хора Московской консерватории, часто вижу его и его работу на концертах во многих залах. Сергей Самбатян – сегодня он руководитель молодежного симфонического оркестра Армении, выступает с различными оркестрами во многих странах мира. Дмитрий Синьковский учился у меня в младших классах в бетховенской школе. Андрей Романов – прекрасный пианист и композитор, аранжировщик, мечтает стать дирижером.

Расскажите, пожалуйста, о Вашей жизни в училище.
……………………………………………………………..

Какое, на Ваш взгляд, самое интересное событие в жизни училища? 

 

В жизни училища много интересных событий, которые происходят практически ежедневно. В этом-то и есть сермяжная правда и соль нашего учебного заведения: с раннего утра до позднего вечера здесь идет работа, в классах ведутся занятия, и ведут их замечательные педагоги, я даже бы писала это слово с большой буквы: Педагоги. Каждый из них выполняет свою задачу. А вместе мы созидаем новых музыкантов – образованных, творчески развитых и открытых к новым музыкальным свершениям. На каждом классном вечере происходит со-творение музыки, потому что ученик, студент исполняет какое-либо произведение первый раз в своей концертной жизни. На концертах в БЗК я всегда чувствую свою причастность к тому, что происходит на сцене, и хотя я преподаю сольфеджио, а не специальность, я знаю, что в их успехе есть и доля моего труда, и моя любовь к моему предмету – сольфеджио; эту любовь я передаю своим ученикам.

Интересными  я считаю юбилейные концерты училища (110 лет) в различных залах московской консерватории. Потрясающий капустник, который готовили и ставили Сергей Шустицкий и Андрей Семенов с участием многих знаменитых выпускников училища разных лет (это было еще при жизни Ларисы Леонидовны Артыновой)

Открытие памятника Ларисы Леонидовны Артыновой, построенного на собранные нами средства (скульптор Григорий Потоцкий, которому были переведены средства на бронзу и мрамор, а свою работу он выполнил бесплатно)

Считаю интересными все выступления нашего симфонического оркестра и нашего хора – это потрясающие концерты, которые всегда оставляют след не только в уме, но и в сердце. Это высокий профессионализм и открытая эмоциональность.

И конечно проекты Ансамбля солистов «Премьера», к которым я имею непосредственное отношение – это и концертные программы, и юбилейные мероприятия, и записи дисков. Особо стоит отметить три оперных проекта, которые мы смогли осуществить начиная с 2008 года с привлечением спонсорских средств, что позволило создать полноценный оперный спектакль. Три камерных оперы, поставленные силами вокального отделения училища и Ансамбля солистов «Премьера» под руководством дирижера Игоря Дронова и педагога Владимира Таланова режиссером Большого театра Игорем Ушаковым – выдающееся событие в жизни училища. Все три оперы прошли с большим успехом на различных концертных площадках, таких как Эрмитажный театр в Петербурге, оперный центр Г.Вишневской, музей Царицыно, Государственный музей Пушкина, галерея З.Церетели, фестиваль российского искусства в Бари (Италия) и др.

Интересным был также проект Ансамбля солистов «Премьера» 2012 года – моноспектакль по повести Пушкина «Метель» с музыкой Г.Свиридова, в котором принял участие заслуженный артист России Сергей Шустицкий (аранжировка для камерного оркестра Виктора Седова)

Необычайно интересны проекты училища «Бархатные встречи», «Одаренные дети и молодежь» в Большом театре; а также всероссийские конкурсы «Мерзляковка приглашает друзей»

В какой стране Вам хотелось бы жить? Почему?

 

Мне бы хотелось жить в России. И чтобы жизнь у нас была организована как в Австрии. Потому что там все продумано до мелочей, жить удобно и комфортно, и все делается для человека, а не для удобства чиновников.

Приносит ли работа удовольствие?

 

Да, конечно. Я люблю свою работу и своих студентов. Я обожаю свой предмет -  сольфеджио, т.к. этот предмет самый лучший, он отлично формирует мозги и развивает не только слух, но и мышление.

Вы сильно расстраиваетесь из-за неудач?

 

Очень сильно расстраиваюсь. Хотелось бы поменьше.

По Вашему мнению, как искусство влияет на продолжительность жизни?

 

Конечно увеличивает продолжительность жизни, это же очевидно. Искусство приносит не только удовольствие, но и заставляет переживать, сопереживать, чувствовать и понимать.

Какое событие в Вашей жизни самое запоминающееся?

 

Смерть близкого человека, к сожалению.

Есть ли у Вас информация о работе училища в военное время?

 

Об этом очень хорошо и подробно рассказывает Агния Александровна Саишникова, она помнит это, т.к. видела все своими собственными глазами. Срочно нужно записать ее воспоминания.

Как Вы считаете, что такое счастье? Может ли человек постоянно пребывать в состоянии счастья?

 

Пребывать в состоянии счастья постоянно не может никто, пожалуй. Только человек с неуравновешенной психикой. Счастье мимолетно. Кстати, в Библии, слово счастье не встречается. Там говорится и упоминается такое понятие как Радость.

Что Вы делаете для того, чтобы укрепить здоровье? Что бы Вы посоветовали студентам, чтобы укрепить здоровье?

 

Здоровьем нужно дорожить с молодости. Физические нагрузки необходимы. Хорошо заниматься плаванием, кататься на лыжах, на коньках. Любые физические нагрузки хороши. Но к этому надо себя приучать с молодости, чтобы это вошло в привычку. Тогда это будет иметь результаты.

С уважением,
Тамара Васильевна Казакова

заместитель директора училища

заслуженный работник культуры РФ

преподаватель сольфеджио, директор Ансамбля солистов «Премьера»