Леонид Михайлович Живов – любимый Учитель, умный, мудрый и талантливый. Жизнь подарила мне более тридцати лет общения с этим удивительным человеком. Совсем юной я пришла к нему в концертмейстерский класс Музыкального училища при Московской консерватории, заведующим которого он являлся. И с этого момента я уже никогда не сомневалась в своём истинном призвании. Уроки Мастера были так интересны, работа бесконечно кропотлива. Огромный изысканный вокальный репертуар погружал нас в Музыку, и мы удивлёнными глазами и душами постигали азы этого труднейшего искусства.

Сколько оперных клавиров было пройдено, сколько вокальных произведений открылось в его классе! Надо учесть, что в то время было довольно трудно с записями, только начали появляться пластинки, доступные нам по цене. И Леонид Михайлович, сам, будучи великолепным пианистом, щедро дарил нам всё то, чем владел с таким блеском. Проблемы с иллюстраторами Леонид Михайлович тоже решал сам. К нам приходили солисты Большого театра, театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, студенты консерватории. И они работали с нами очень увлечённо, невзирая на отсутствие нашего опыта аккомпанемента. Всем было интересно. Мне казалось, что в Леонида Михайловича влюблены все. А он удивительно трогательно открывал нам своё сердце. Прекрасно помню и его чуть детскую улыбку, и его нескончаемый юмор, и его гнев (было и такое) по поводу каких-то наших оплошностей, а затем быстрое примирение. Мы опять становились его любимыми детьми.

Быстро пролетели четыре года училища, и началась учёба в консерватории. Самое незабываемое впечатление тех лет – работа над вокальными циклами молодых композиторов: А.Николаева, А.Шнитке, А.Флярковского. Я несколько раз удостаивалась чести первого исполнения. Мы работали с лучшими инструменталистами – В.Спиваковым, Л.Михайловым, В.Поповым.

И вдруг, в далёком 1969 году, мой Учитель предложил мне стать его коллегой по училищу. Тогда я работала концертмейстером оркестрового факультета Московской консерватории. Я долго не могла решиться на такой ответственный шаг, что очень сердило Леонида Михайловича, который, наверное, раньше меня открыл во мне своего соратника. Наконец, я со страхом согласилась.

Шло время… К несчастью, оно не обходит и таких дорогих сердцу людей. Один инфаркт следовал за другим. Однако, Леонид Михайлович был необыкновенно жизнелюбивым, и вновь начинал свою бурную деятельность, нимало не жалея себя. Но в 1984 году очередная болезнь заставила Леонида Михайловича принять решение уйти из училища. И в этот тяжёлый момент, он сказал, что может доверить мне то, что создавал так долго, тщательно и любовно – концертмейстерский класс училища. Не скрою, для многих это было неожиданным, и стоило мне слёз не меньше, чем при начале трудовой деятельности. Но со мной рядом был мой незабвенный Учитель, готовый в любой момент защитить меня.

Леонид Михайлович был бессменным председателем нашей Государственной комиссии. И однажды, после очередного экзамена, он с грустью и с удивительно тёплой улыбкой сказал: «Иногда я обижаюсь, что мои ученики стали реже со мной советоваться, но после сегодняшнего экзамена я вдруг понял, что мои дети выросли…». До сих пор, когда я вспоминаю его слова, на глаза навёртываются слёзы.

Ещё казался таким далёким 1992 год. Но это случилось. Леонид Михайлович ушёл из жизни, только что расставшись со своим очередным учеником. Для меня это было настоящей трагедией. Я прощалась с ним, как со столь же дорогим и нежно любимым отцом. И в тот момент я дала ему клятву, что концертмейстерский класс, созданный им, останется таким же творческим, увлечённым и профессиональным.

Прошло много лет, и, мне кажется, мы держим своё слово. Мы также влюблены в своё дело, нам по-прежнему интересно, мы многому научились и продолжаем учиться сами и учить своих молодых учеников, тоже ставшими нашими коллегами. Но чем больше проходит времени, тем упорнее мне хочется сесть рядом с любимым Учителем, положить голову на его плечо, и говорить, говорить, а, главное – спрашивать…