МЕДВЕДЕВ Борис Михайлович (1889 – 1943) – педагог и пианист. После окончания Петербургской консерватории (1916) жил в Омске, выступал в камерных концертах в составе трио с А.А. Берлиным и М.И. Ямпольским и преподавал в музыкальной школе (среди учеников – В.Я. Шебалин). С 1921 г. в Москве. Преподавал в колледже (училище) в течение 18 лет (1923 – 1941), долгие годы возглавлял фортепианный отдел. Среди учеников: Л.И. Ройзман, Е.К. Голубев, Л.В. Данилевич, М. Штерн, Е. Сейдель, Л.П. Ефимова, И. Баркова, Э. Рубинштейн, Е. Бернбаум и др.

Из воспоминаний ученика Б.М. Медведева, выдающегося музыканта Л.И. Ройзмана:

«В то время как я начал заниматься в классе Б.М. Медведева, – а было это осенью 1925 года – мой учитель был стройным, высоким человеком, всегда безукоризненно одетым, очень импозантным на вид.

Его подчеркнутая манера держаться повергала в священный трепет не только учеников, но и молодых педагогов и заставляла на вечерах и на экзаменах (да и просто на занятиях) «подтягиваться» и ощущать торжественность, присущую «храму муз», каким хотел видеть свой отдел его молодой заведующий. Б.М. Медведев возглавлял фортепианный отдел, если так можно выразиться, в «белых перчатках»; полное владение собой, всегда ровный и вежливый тон со всеми – и с педагогами, и с учащимися, неизменная, несколько ироническая улыбка предохраняли руководителя отдела одновременно и от увлечения стилем «голого администрирования», и от излишне фамильярных, подчеркнуто «простецких» отношений с коллегами или с учениками. <...>

Здание своей педагогики Медведев строил умно, непрестанно учась, по кирпичику складывая целое. Быть может, это здание и не было поэтическим замком, порождением фантазии пылкого архитектора; – скорее это было капитальное, основательное сооружение, в котором ощущалось больше солидности, прочности, конструктивности, чем художественной яркости и творческого огня.

Но Медведев был по-настоящему талантливым педагогом. Он обладал редким умением организовать труд ученика, организовать его мышление, научить ученика учить и, при этом, научить любить трудовой процесс. Во время урока он был всегда спокоен, сдержан, даже величественен, но с лукавой смешинкой в глазах. Терпение его было безгранично, как безгранична была настойчивая требовательность к ученику, которого он вел к поставленной цели.

Вся жизнь Медведева заключалась в практической педагогике. Он не умел писать и читать доклады, сочинять статьи или произносить речи. Зато, ты бывало, умираешь уже от усталости на уроке в его кабинете (домой он звал на дополнительные занятия перед выступлениями), а Борис Михайлович только поглубже усаживался в кресле, зажигал папироску (обязательно заткнув ее предварительно антиникотиновой ваткой – модой в то время «новинкой), и предлагал еще и еще сыграть запутанное место. Он не любил объяснять ученику словами, как надо учить. Он просто учил вместе с учеником, пока не чувствовал, что тот усвоил рабочий метод учителя. Бывало, что и запрет дома на два-три часа в кабинете, а сам за стеной на кухне пьет кофе и слушает как ты занимаешься!

Здесь будет кстати пояснить читателю, что подобные занятия ничего общего с так называемым «натаскиванием» не имели. В те времена, о которых идет речь, этот «изящный термин, заимствованный из практики служебного собаководства, еще не применялся столь охотно, как сейчас, применительно к работе с молодыми музыкантами-исполнителями. Метод занятий Медведева (имевший, безусловно, много общего с системой таких мастеров скрипичной педагогики, как П.С. Столярский и А.И. Ямпольский), был прямо противоположен тупой, бездумной зубрежке. Уча учить и учить разумно, Медведев приучал ученика к стремлению обязательно достигнуть поставленной цели. <...>

Как заведующий фортепианным отделом, Медведев пользовался безусловным уважением и признанием, хотя далеко не всем педагогам нравились те ограничительные рамки, которые он считал необходимыми налагать на самые различные стороны педагогического процесса. В частности, при Медведеве, конечно, был немыслим тот репертуар, которым оперируют ныне студенты пианисты наших Училищ и который, собственно, ничем и никак не отличается от репертуара высшего музыкального учебного заведения.

Медведев был твердо убежден, что Училище есть именно среднее звено в цепи музыкального образования и что не к лицу Училищу «строить» из себя маленькую консерваторию. Учащийся в Училище должен получить хорошую базу, – то, что называлось когда-то школой, – а в высшем музыкальном учебном заведении, опираясь на этот фундамент, возводить уже высокохудожественные конструкции. <...>

Последние году перед войной Б.М. Медведев был привлечен к работе на музыкально-педагогическом факультете консерватории. В 1940 году он был утвержден ВАКом в ученом звании доцента. В консерватории, однако, деятельность Медведева не оставила заметного следа; он просто не успел сделать что-либо значительного за два-три года. В истории советской фортепианной педагогики его имя останется в связи с блестящими практическими результатами, достигнутыми им в «среднем звене» – музыкальном училище.»

Воспоминания Л.И. Ройзмана о фортепианном отделе нашего колледжа до Великой отечественной войны и в годы Великой Отечественной войны можно прочитать в сборнике статей «Московская консерватория: вчера – сегодня – завтра», изданном НИЦ «Московская консерватория» в 2008 году: публикация Е. Гуревич «Страницы былого (воспоминания Л.И. Ройзмана)» из фондов Музея имени Н.Г. Рубинштейна в Московской консерватории.